11

Рассказывая о начале работы ФИЯ, я часто повторяю, что то была высшая школа. Это действительно так. Мы должны были вернуть долги, работали в тяжелых условиях. Тяжело было и потому, что из-за кустарных методов изготовления вакцины себестоимость ее оказалась высокой, и препарат было трудно продать.

Надо было найти способ производить больше и дешевле. В течение двух-трех лет, пока мы налаживали производство, эта забота не переставала меня преследовать. Вдруг вспомнилась встреча с Френкелем, рассказавшим мне тогда о способе выращивания вируса in vitro. Такой метод был бы решением всех проблем. Я ему тут же отослал собственноручно написанное письмо, не предполагая, что оно принесет мне успех. Френкель немедленно ответил, что готов меня принять, и на следующий же день я вылетел в Роттердам.

Этот обаятельный человек, с которым я познакомился пятнадцать лет тому назад, ребячливый, страстно влюбленный в музыку, встретил меня в аэропорту. Я ему рассказал о цели приезда: если он действительно нашел способ выращивать вирус без помощи живых носителей, я готов применить его метод в широком масштабе.

- Но я - государственный чиновник, и метод принадлежит моей стране. Я не могу его вам уступить, - ответил он.

Я настаиваю. Конечно, мы выплатим проценты за эксплуатацию изобретения. Почему бы Голландии не принять участие в такой операции? Ведь здесь никто не в состоянии применить данный метод в промышленном масштабе. Это не конкуренция, а сотрудничество.

- Хорошо, - сказал он наконец. - Я поговорю с начальством.

Через некоторое время я получил ответ: "Наше правительство дало согласие. Я готов работать с вамп". Речь шла не о выплате процентов, а о многообещающем сотрудничестве.

Я был так счастлив, что тут же послал ему в знак благодарности замечательную скрипку. Это был единственный подарок, принятый от меня Френкелем, мелочь по сравнению с услугой, которую он мне оказал.

Мне стало ясно, что соглашение с Френкелем - настоящая революция. Революция, о которой я беспрестанно мечтал с тех пор, как побывал в Соединенных Штатах, наступление которой предчувствовал, не зная точно, какие формы она примет. Но с 1945 года, с тех пор как познакомился с промышленной биологией, я ни минуты не сомневался в том, что выбрал правильный путь.

Революционно было открытие Френкеля (очень простое, как и все великие открытия), заключающееся в использовании культуры клеток эпителия бычьего языка. Другими словами, если использовать клетки искусственно выращиваемого здорового эпителия, не надо заражать животных. Клетки инфицировали вирусом ящура, который размножался так же быстро, как и на языках живых животных.

Этот первый гигантский шаг в современной вирусологии очень облегчил нашу задачу, прежде всего потому, что уже не надо было содержать большие стада. Корова - крупное животное, и раньше нам удавалось переработать не более нескольких десятков голов в неделю, что жестко лимитировало производство вакцины. Благодаря новому методу отпала необходимость заражать живых животных, достаточно было соскребать эпителий с их языков при забое. По этой системе мы получили возможность производить не тысячи, а миллионы доз и удовлетворить потребность страны в вакцине.

То, что я описываю здесь как простое дело, требовало преодоления тысячи препятствий. Но они будоражили мысль, надо было изобретать. Оборудование помещений, сушильные шкафы, центрифуги, термостаты, морозильные камеры, смесители - все это следовало создать, применить в соответствии с нашей целью. Даже сегодня на производстве в Марси-л'Этуаль все машины сконструированы для нашей биофабрики. Никто не показывал нам дорогу, мы сами ее прокладывали, постоянно обновляя свои методы.

Признаюсь, работа была очень интересной и захватила меня полностью, тем более что каждый шаг порождал новые проблемы. Например, говяжьи языки: чтобы производить вакцину, нужен только эпителий. После того как его соскребали, языки оставались вполне съедобными. Значит, нам надо было придумать, как вновь ввести их в коммерческий оборот, убедив покупателей, что они ничем не рискуют. Возникла необходимость информировать наших клиентов о безопасности использования языков в пищу.

Я переживал эту авантюру (не нахожу более подходящего слова) с тем же энтузиазмом, с каким сотрудники Пастера переживали первые открытия в области бактериологии. Я думал: "Пусть меня продолжают считать коммерсантом, но я уверен, что происходящая промышленная революция имеет фундаментальное значение для нашего общества. И если на сегодняшний день только Эррио поддержал меня, посоветовав "мыслить широко", я знаю, что в конце концов и другие со мной согласятся, потому что в этом будущее".

Я уже упоминал, что успех мне принесло письмо, которое я написал собственноручно. Было очень удивительно, даже в какой-то мере неожиданно, что Френкель сразу оказал мне такое доверие. Несмотря на то, что я был воспитан в соответствии с пастеровскими принципами, у меня еще не было такого опыта, такой репутации, которые позволили бы доверить мне этот совершенно новый метод. Почему же Френкель согласился похлопотать за меня перед властями своей страны?

Ответ на этот вопрос я узнал спустя много лет от самого Френкеля. Оказывается, получив мое письмо, он показал его жене, хорошо разбиравшейся в графологии.

- Она нашла у вас, конечно, и недостатки, - признался он мне с улыбкой, - но утверждала, что вы абсолютно бескорыстны. Это меня и убедило.

Бескорыстен? Искренне думаю, что он прав, если называть корыстью погоню за собственной выгодой. Так как я никогда над этим не задумывался, его рассуждения и то, что моя судьба зависела от нескольких строчек, наспех написанных от руки, меня позабавили.

Когда я обращаюсь к прошлому (а это занятие, как уже было сказано, для меня непривычно, поскольку мне более присуще стремиться в будущее, постоянно придумывать возможное дальнейшее развитие проектов), то меня часто поражает воля случая, судьбы, сыгравших решающую роль в моем существовании. "Судьба", "случай", "шанс", не знаю, как назвать неожиданные встречи, совпадение, на первый взгляд, казалось бы, не связанных между собой событий, которое в последующие годы позволит осуществить новые планы.

В то время, когда мы были воодушевлены созданием Института ящура, Симона поехала на лечение в Виши. Там она встретила врача из Колумбии, много рассказывавшего ей о своей стране, и, в частности, о тех неприятностях, которые причиняет ящур.

Эта новость пришла вовремя, так как мое финансовое положение было трудным: из-за создания Института ящура образовалась большая банковская задолженность, надо было сделать капиталовложения рентабельными. Не выполнив эти условия, невозможно было продолжать деятельность института и претворять в жизнь другие, столь милые моему сердцу проекты.

Все произошло очень быстро. При помощи французских ветеринаров, в то время преподававших в Венесуэле, мы уточнили диагноз и идентифицировали типы циркулирующего вируса. Колумбийские власти заказали 400000 доз вакцины. Ясно, что без метода Френкеля мы никогда не сумели бы удовлетворить такую большую заявку!

Однако мало изготовить вакцину, надо еще доставить ее на место. Сначала я предполагал перевезти вакцину через США (вес груза доходил до 4 т из-за ящиков со льдом, необходимых для обеспечения сохранности препарата) в Нью-Йорк на самолетах Эр Франс, а оттуда - в Южную Америку. Но на мою просьбу разрешить транзитную перевозку был получен отказ: американцы, которые до тех пор не зарегистрировали у себя ящур, боялись, что мы его завезем. Напрасно я объяснял, что речь идет именно о вакцине - ничего не помогло.

Остался один выход - перевезти самолетом, минуя США. Я обратился в авиакомпанию КЛМ, зафрахтовал самолет ДС-4 и мы отправились в путь всей семьей в сопровождении колумбийского консула. В Амстердаме мы заправились горючим, где я воспользовался случаем и повидал Френкеля, затем полетели в Южную Америку.

В то время длительные воздушные путешествия считались авантюрой. Не могу сказать, что мне было страшно, нет, но на меня произвела большое впечатление скорость, сокращающая расстояния. Вскоре самолеты окажутся для меня обычным орудием производства. Благодаря им мои возможности в области информации и действия станут все более оперативными, а значит, и более действенными.

Еще раз хочу сформулировать свою перспективную концепцию: я уверен, что будущее принадлежит профилактике без границ, подразумевая под этим борьбу с эпидемиями во всем мире. В то время моя деятельность ограничивалась в основном ветеринарией, но я знал, что придет черед и медицины.

Первым условием для борьбы с эпидемиями является скорость, потому что эпидемия распространяется быстро, порой молниеносно, как пожар. А мы - пожарные. Если прибыть слишком поздно, даже с нужной вакциной - это провал. В идеале следует прибыть на место, как только обнаружатся первые случаи. Со временем мне удастся приблизиться к этой цели.

Первое путешествие в Колумбию было довольно оригинальным. В салоне из-за ящиков со льдом стало очень холодно, и я ушел в кабину летчиков. Мы вылетели в 11 часов вечера, летели всю ночь. Утром, когда я проходил через салон, чтобы умыться, у меня в руке лопнул стакан - вода успела замерзнуть. Признаюсь, подобного я никогда не видел. Потом узнал от пилота, что за бортом -55°С.

Вскоре мы попали в ужасную бурю и были вынуждены приземлиться в Исландии. Дул такой сильный ветер, что не давал возможности выйти из самолета. Но внутри было холодно, остаться - означало замерзнуть. Мы и члены экипажа решили плотно прижаться друг к другу, как в игре рэгби, и так идти, борясь с ветром. Столь странным образом мы преодолели те несколько метров, которые отделяли нас от здания аэропорта.

Когда буря утихла, мы продолжили свой путь. В Нью-Йорке совершили посадку, чтобы сменить экипаж и заправить самолет. Новый экипаж состоял из молодых людей, не знавших этот тип самолета. На наших глазах они начали разбираться с управлением, что не внушало доверия. Остаток пути решено было пролететь без посадки. Мы полетели в сторону Карибского моря и через одиннадцать часов приземлились в Барранквилле - кончился бензин, к тому же наш самолет с таким грузом был слишком тяжелым, чтобы перелететь через Анды.

Последний этап перелета был осуществлен на самолете колумбийской авиакомпании, в который перегрузили ящики. Колумбийцы привычны к полетам, ведь самолет в этой стране чуть ли не единственный вид транспорта. Жители пользуются им так же часто, как автобусом, путешествуя со своими курами и провизией. Мы летели в Боготу на ДС-4 и наконец, после пятидесяти двух часов полета, прибыли в Колумбию.