10

Каждое утро я встаю в пять часов. Записываю пришедшие мне в голову мысли, к которым буду возвращаться в течение дня. Затем читаю газеты. Появляются новые идеи о способах достижения цели, о том, как обойти препятствия, встречающиеся на пути. Думаю только об этом.

Я не военный и не официальное лицо, я - коммерсант, вернее, меня считают коммерсантом. Я не обижаюсь, но все же нахожу такой ярлык не совсем точным, вижу в нем нечто унизительное, это мне не нравится. Кроме того, у меня нет чувства, что я стараюсь только для собственной пользы. Правда, чтобы осуществить мои проекты, нужны деньги, значит их надо заработать. Главное то, что я вижу перед собой цель, а деньги - лишь средство для ее достижения, но часто этого не понимают.

Мне кажется, я сумел это доказать: сыворотка из бычьей крови, поставляемая во время войны по линии Красного Креста как средство срочной помощи, мною не продавалась. Я ее готовил без задней мысли. То был мой долг перед страной и я считаю это естественным. Зачем искать какие-то скрытые намерения? Я не требую ни комплиментов, ни похвал. Просто надо признавать правду. Однако для этого потребуется четыре десятилетия. Здесь следует упомянуть, что деньги, из-за которых мне придется перенести через тридцать лет одно из самых страшных в жизни испытаний - похищение внука Кристофа, - не падают с неба. Их надо заработать.

Итак, я вернулся из США во Францию. Освобождение, во время которого меня чуть не расстреляли немцы, - прежде чем уйти, они сводили с нами последние счеты - открывало дорогу в будущее. Франция стала дышать, но была разбита, обескровлена. Все надо было начинать с нуля, строить.

По наивности я представлял, что мои идеи будут приняты безоговорочно. В действительности же, хотя меня послали в США с целью изучить организацию в области переливания крови "с тем, чтобы применить ее во французских центрах", когда я сделал соответствующее сообщение в лионском Центре переливания крови (я тогда был его генеральным секретарем) мне вежливо дали понять, что это лишь мечты и что пока нечего думать о подобных преобразованиях. Профилактика коклюша, на которую обратила мое внимание Мишлина Гиттон (существовала специфическая вакцина, но она еще широко не применялась и была не пригодна для больных детей; для них требовалась сыворотка), также никого не интересовала, тем более что в продаже появился стрептомицин, и будущее сыворотки против коклюша казалось очень сомнительным.

И я остался в одиночестве, наедине со своей идеей, в осуществимости которой был уверен. А реализовать ее - значит сделать полезное дело. Поскольку Центр переливания крови отказал мне в помощи, пришлось искать другое решение. У каждой проблемы много вариантов решения, среди них по крайней мере один - удачный.

Я вновь взялся за опыты. Навыки по изготовлению противостолбнячной и противоящурной сывороток дали мне возможность попытаться сделать сыворотку против коклюша. На сей раз использую кроликов. Но, как всякая гетерогенная сыворотка (приготовленная из крови не человека, а животного), она вызывает осложнения и дети ее плохо переносят. Выбора нет. Надо производить человеческую сыворотку. Сам принцип несложен: достаточно сделать прививки добровольцам, что приведет к образованию антител, циркулирующих в крови. Затем следует взять у них сыворотку крови.

Дружеские связи с донорами, сохранившиеся со времени Сопротивления, позволили мне осуществить этот проект. Многие доноры согласились быть привитыми и помочь таким образом больным детям. Они сознавали, насколько опасен коклюш, часто приносящий горе.

Вскоре на четвертом этаже дома на улице Буржела начались прививки. Ночью нам часто звонят по телефону родственники привитых накануне детей, обеспокоенные высокой температурой и болью в плече, в месте инъекции. Центрифуга шумит на весь квартал: каждый день приходят восемь доноров - это два литра сыворотки или сто ампул "Серококка". Это 30-50 детей, спасенных или предохраненных от болезни. Я никогда не чувствовал себя таким полезным людям.

Институт Мерье был в то время первым и единственным в Европе предприятием, занимавшимся профилактикой коклюша.

В 1966 году, когда меня должен был принять генерал де Голль, ко мне подошел какой-то человек и сказал: "Шарль Мерье? Здравствуйте, разрешите представиться - Франсуа Мишлен. Двадцать лет тому назад благодаря Вам мой мальчик был спасен от коклюша". Это признание доставило мне большую радость.

Однако моя деятельность не ограничивалась производством противококлюшной сыворотки. Одновременно происходило столько разных событий, что последовательный рассказ просто невозможен. Я занимался сразу всеми проектами, о которых мечтал, которые приходили в голову рано утром. Конечно, многие из них так и не претворятся в жизнь или будут "тлеть" долгие годы. Думается, что такое свойственно человеку действия: то, что он осуществляет, является лишь долей того, чего он хотел бы достичь.

Параллельно с деятельностью, направленной против коклюша, развернувшейся в 1946 году, преследую другую цель - создать Институт ящура. Это бич, часто причиняющий ущерб скотоводству, на него жалуются ветеринары. По-моему, необходимо разработать систему профилактики, найти способ, позволяющий своевременно прививать все поголовье. Мы еще далеки от этого. Знаю, что некоторые лаборатории, в частности в Германии, заняты данной проблемой. Но в мире еще нет института, перешедшего на промышленное производство средств против ящура и способного обеспечить надежную защиту животноводства.

Такая политика мне кажется делом государства. Разве животноводство не является значительной частью народного хозяйства? Защита животноводства была тем более необходима, потому что Франция вышла из войны очень обедневшей. Излагаю свою идею руководителям страны. Конечно, готов этим заняться, но хочу, чтобы меня финансировали. Получаю отказ. Моя идея воспринимается как безумная или нелепая. В нее не верят.

"Институт? Если Вы так в него верите, почему не создаете его сами?".

Возможно, они правы. Но для этого я должен найти компаньона, средства и помещение. Если государство отказывается, то таким компаньоном должен быть человек, осознающий мою цель, разделяющий мои убеждения и руководствующийся теми же этическими принципами, что и я. Иначе говоря, он должен быть воспитан в одних со мной традициях.

Такой человек нашелся - в Тулузе с вирусом ящура много работал Анри Балле, который завещал созданный им Серотерапевтический институт своему сыну Морису Балле. Я поехал к нему, представил проект. Он его воспринял с энтузиазмом и заявил, что готов работать со мной. Но денег у него было не больше, чем у меня. Я обошел многих банкиров, которых удалось убедить в том, что мы планируем серьезное предприятие, и получил 40 миллионов франков.

Тут следует сделать маленькое отступление, без которого нельзя по-настоящему понять нашу работу. В то время единственным методом изготовления противоящурной вакцины было заражение ящуром крупного рогатого скота. Потом животных забивали. Мясо можно было продавать, так как от ящура оно не инфицируется и остается пригодным к употреблению. Нам нужны были лишь языки, с поверхности которых слущивался эпителий с образовавшимися там афтами. Из этой массы и готовили вакцину. Другими словами, единственным известным тогда способом выращивания вируса ящура было использование живых носителей (быков). Это значительно сдерживало производство, потому что от одного быка можно получить ограниченное количество доз вакцины, а Франции нужны были миллионы доз.

В таких условиях надо было начинать. Позднее будут поиски иных методов.

Чтобы содержать быков необходимое время, требовалось большое помещение. Самым подходящим местом мне казалась лионская бойня, где во время войны я производил бычью сыворотку. Я пошел к мэру Лиона Эдуарду Эррио. Только от него можно было получить разрешение. И если до сих пор официальные лица относились ко мне холодно, то он оказался внимательным и приветливым человеком.

- Даю вам санитарную бойню, - сказал он.

Это превосходило мои самые смелые мечты. Построенная до 1914 года для карантинирования скота в случае эпизоотии, она занимала 10000 м², а я просил только 1000.

- Тем хуже, если вы прогорите, - добавил Эррио. - Но для реализации такого проекта надо мыслить широко.

"Мыслить широко". Совет показался мне ценным. Кроме того, Эррио назначил очень низкую арендную плату. Я был в восторге. Оглядываясь назад, не перестаю удивляться отношению этого человека и считаю его исключительным. Десять лет спустя я вновь встретился с ним и утвердился в благоприятном впечатлении.

Наконец, чтобы начать работу нужен был ветеринар. Ведь я медик, пусть обладающий некоторыми познаниями в области ветеринарной профилактики, но все же животные - не моя специальность.

Ветеринара я нашел быстро. Им был Анри Жирар, с которым я основал свой институт. Его сын и в настоящее время трудится в Институте Пастера, активно участвует в исследованиях по СПИДу. Анри Жиpap работал прежде в Африке, и мое дело его заинтересовало.

Впоследствии Жирар примет решение уехать в Южную Америку, и мне придется искать нового партнера. После войны я познакомился с одним поляком, ветеринаром. Он рассказал о себе: работал ветеринаром в Варшаве, в 1939 году был призван в полк улан, затем, отказавшись сдаться то ли немцам, то ли русским, пешком добрался до Франции. Его имя - Мирослав Маковяк. Я восхищался его смелостью и очень обрадовался, когда он принял мое предложение.

Компаньоны, помещение, деньги...

В 1947 г. мне удалось свести все воедино, чтобы взяться за работу. Таким образом был создан ФИЯ - Французский институт ящура.